Русский рок — это вам не просто так. Основные его отличия от первичного ROCK’а вычленены лет пять назад. Осмелюсь напомнить; наш рок текстуален, социален, почти не сексуален и в целом замкнут на себе — сказалось андеграундовское происхождение; фраза «Это не рок» — уже клеймо.
Не стоит повторять уважаемых рокологов в части, объясняющей формирование нашей рок-культуры и всего ей присущего,— здесь господствует общая версия. Разве что набраться храбрости да заорать, что отечественный рок с западным вообще не имеет ничего общего, кроме идеи протеста. А что есть протест? Протест против тоталитаризма и против кооперативных туалетов — это одно и то же? Протест против войны во Вьетнаме с самого её начала и протест против афганской кампании — спустя год после вывода войск плюс гласность минус КГБ и психушка — одно и то же?..
— А музыка? — спросите вы. — Музыка?! — переспрошу я язвительно. — Ну, гитарные запилы, овердрайв, просто драйв — откуда все пришло?
Конечно, конечно же, с Запада. Больше скажу: самая электрогитара была изобретена Лесом Полом, вряд ли русским. Не говоря уже об усилительной аппаратуре, клавишах и т. п. Но имеет ли это прямое отношение к року? Очевидно, такое же, как флейта Дюши Романова или баян Феди Чистякова. Симпатичные корни! Руководствуясь такой логикой, американцы убедительно доказали, что мелодия ламбады имеет чисто русский генезис. Так что инструментарий лучше руками не трогать.
Считается, что русский рок в музыкальном отношении становится самостоятельным тогда, когда уходит от западной, блюзовой основы, от того самого англо-американского варианта рок-н-ролла, приверженцами которого, по словам Шевчука, являются у нас многие. Немалая часть команд, таким образом, сразу «отсекается». Что остаётся? Гениальнейшее изобретение — русский блюз (вслед за р. чаем, р. рулеткой etc.), он же блатной. Сиречь пресловутые три аккорда — тоника, субдоминанта, доминанта, помнящие ещё балалайку, — на каковых отдельным товарищам и удалось вырастить в буквальном смысле субкультуру. Особенного противодействия не наблюдалось — рок шёл от текста. Немногочисленные попытки отойти от стереотипа приводят либо к заимствованию саунда (попробуйте проследить ось «КИНО» — «CURE»), либо к более масштабному осеменению родимого субстрата непривычной для русского уха мелодикой — скажем, кельтской (вы уже понимаете, о ком я) или азиатской, хотя Азия сама по себе музыкальный океан; но у нас как? — повысил IV ступень, понизил, III и VI — вот тебе и Восток, дело тонкое. Уход в джаз или симфонизм расценивается как ренегатство — с этой точки зрения российский «Пинк Флойд» как рок-группа невозможен. Возможен Андрей Мисин — на мой взгляд, наивысшее достижение советской музыки последнего десятилетия наряду с А. Г. Шнитке; возможны «Джунгли», возможен «Несчастный случай»… Но спросим у фаната «Алисы»: а рок ли это? Эмпирически 90 против 10 не в нашу пользу. В чью же?..
Наиболее аутентичной, что ли, в русском роке является волна, пошедшая от фольклора и достигшая определенного пика, — то, что я определяю для себя как башлачёвское направление. Александр Башлачёв — явление самобытное до уникальности; мысль эта стала общим местом. Но самобытность никогда не скучает по рамкам, даже если это рамки его величества рока. Чисто русская поэзия, положенная на русские распевы и доведенная авторским исполнением до кровоточащей экспрессии, — вот что подразумевается под этим направлением. И вот в «русский рок» как нечто цельное вливается собственно русский рок как подраздел, причём отчётливо противоречащий целому (хотя бы по уровню текстов, но об этом ниже)!
Это был откровенно эклектический акт. Жанр сигнализировал о переполнении, но сигнализация вроде как не сработала. Зато сработал треклятый закон единства и борьбы противоположностей. После этого развитие рока пошло по совершенно непредсказуемому пути. Отчётливо оформились два крыла: оба считали как себя, так и друг друга роковыми. Почти стёрлась грань между акустической и электрической музыкой — рок стал бифункциональным. После того, как красно-чёрный Кинчев в перерывах между «Мы вместе!» написал «Думы мои в сумерки», осталось лишь произнести: «Умом Россию не понять…» Зато просматривалось другое — путь к закату русского рока как национальной культуры открыт и благословлён.
Самое печальное, что слушателем далеко не в полной мере востребована та самая часть рок-культуры, что обоснованно претендовала на самобытность и интеллект. Сработала десятилетняя инерция. Экспресс-опрос: что есть советский рок?Ответ: «Аквариум», «Кино», «Алиса», «ДДТ», «Наутилус Помпилиус». Где Башлачёв? Где «Калинов мост»? Где команды, пошедшие в известной степени на восточно-западные соглашения, но не утратившие при этом ни грана таланта? Видимо, там же, «где та молодая шпана, что сотрёт нас с лица Земли» (БГ). Во втором-третьем эшелоне. В столыпинском вагоне. Для нашего рока это оказалось слишком поэтично. Как бы ни ерепенились фаны, потрясая патлами, всё же подсознательно ощущался ими этот парадокс — русский рок с русскими стихами и русской музыкой? А как это?!
Подытоживая рассуждения о музыкальных мытарствах рока, возьму на себя очередной грех заявить: вся наша рок-музыка по интонации полностью раскладывается на три графы-аккорда:
1. Присутствие. Вы такие вот крутые — и мы тоже, разве что на сцене. Вы играть не умеете — и мы, в общем-то тоже. Но хотим. А вы тяните к нам свои руки — и мы поймём, что вам нравится. И сыграем ещё круче. Может быть.
Главным образом — панк. До определённого момента я относил сюда же «Алису».
2. Проповедничество. А вот что мы знаем и до вас доносим. Это, конечно, не мы придумали. Но это и не важно. Главное, что мы в это верим.
Харе Кришна!
Ставка на чужой интеллект при условии верного ему служения; но путь благородный. Не исключается судьба Иисуса Христа или «сантанизм» в англо-индийском варианте. «Кино», «ДДТ», «МВ», «СВ», отчасти «Калинов мост», все «аквариумисты» и металлические группы.
3. Самовыражение. Не понимаете — и фиг с вами. Другие поймут? И другие — находятся, правда, в не столь больших количествах, но много и не надо.
Элитарный путь от авангарда до вершин. Но дошедший до вершин попадает во всемирные святцы, а с собственными Невтонами и Ллойд-Уэбберами у нас в отечестве ой не густо. Коль и появится кто — эпигоны с удовольствием задушат. С «НП» так и получилось. Отнесу сюда и «Ноль», и «Вежливый отказ», и «Аукцыон». Но при этом самовыражение наших групп весьма болезненно реагирует на конструктивную критику с Запада, перманентно ожидающего от нас чего-то загадочно-русского. А мы ему адаптированно-английское. Историю с «Рэйдио Сайленс» вообще вспоминать не хочется. Проповедничество за самовыражение не выдашь — розгами побьют.
Об отделении рок-поэзии в самостоятельный литературный жанр у нас поговаривают года так с 86-го. Однако никто не объяснил, что за таковую считать — стихи ли, писанные с позиций рок-эстетики, произведения ли, созданные рок-менами «в свободное время», или все тексты вообще? Понятно, что в опубликованном виде текстовая лажа становится с каждым разом всё заметнее. Поэтому в альбомы включается далеко не всё из концертного. И, конечно, высший пилотаж — это когда рок-текст читается с листа, да ещё и набранный типографским шрифтом. Настоящих Поэтов от рока у нас в стране можно перечесть по пальцам, но так, видимо, и должно быть. На мой взгляд, это Б. Б. Гребенщиков, А. Башлачёв, с натяжкой И. Кормильцев. Лично я в этот список включаю на равных нижегородца Евгения Латышева, не дожидаясь, пока «время покажет», но это отдельная тема. Пока же в целом наш рок с литературой на ножах, и мне видится, что это не есть хорошо.
Презираемый за сны Веры Павловны Н. Г. Чернышевский походя дал классификацию, не совсем лишённую смысла. У литературы три функции, сказал он: отражение, осмысление и вынесение приговора. Забавы ради я попробовал раскидать тексты наших дорогих туда и сюда, и что же получилось? Чуть ли не половина команд с ходу попала в первую графу, «отражая» болезнь большой литературы — сугубую описательность. Не знаю, какой рокер из Юрия Лозы, по всей видимости, никакой, но мне тут сразу вспомнилась песенка про пиво свежего розлива… Будь то панковское фотографирование дерьма на каждом углу или рафинированное «капли дождя на лицах прохожих, как слёзы» — все это отражение, которое становится конструктивным, лишь диалектически перерастая в осмысление.
Второй стилистике отводится примерно четверть общего объёма. Направление, как мне кажется, наиболее плодотворное при наличии маленькой детали — собственной философской базы. У БГ она есть, безусловно была у Башлачёва, в каком-то странном виде присутствует у Кинчева. Все остальное в большей или меньшей степени вторично. Но вторичность с успехом преодолевается рывком в новое состояние — вынесение приговора.
Миссия трудная, весьма деликатная, подчас неприятная — вот идёте вы по улице, и вдруг прямо на вас: «Твой папа — фашист! Не смотри на меня так!! Я знаю — красный фашист!!!» Немудрено, что во Франции палач — должность государственная. У нас же всякий волен смешать «совок» с этим самым, не задумываясь, что он и есть родное дитя этой системы. Когда Вертинский устами Гребенщикова говорит о бездарной стране, где «даже славные подвиги — только ступени»,— это неизмеримо больше и вместе с тем… рок, чёрт побери, рок конца восьмидесятых.
К слову, литературный вопрос как никакой упирается в проблему духовности. Когда Великому Пролетарскому Горькому в 1932 году сказали, что в нашей стране самое большое число пишущих людей, тот неожиданно ответил, что это всего-навсего показатель низкого культурного уровня народа. Господи, что же тогда происходит сегодня?!
Есть на Западе течение самоуничтожающегося искусства. Покупаешь картину, а через неделю изображение невесть куда исчезает. Или едет механическое чудо и плющит само себя молотками, пока не прикончит управляющий механизм. А можете представить бутерброд, который сам себя съедает? Не мучайтесь. Это наше рок-движение. Хотя оно вовсе не всегда было таким. Поначалу тусовку составляли сами музыканты плюс «врубающиеся», чьи внутренние установки совпадали. По мере расширения числа первых и вторых размывалось понятие единомышленничества, в рок-сферу ринулись «интересующиеся» — попросту левые люди. Количество, естественно, переросло в качество, тусовка подменила собой идейный ориентир в очень многих случаях. Рок коммерциализировался. Самое неприятное, что коммерциализация эта шла в параллель с худшими традициями столь ненавистной эстрады. Доски музыкальных объявлений и поныне пестрят предложениями создать поп-группу типа «Мираж». Доселе я знал только истребитель такого типа. Но, услыхав однажды коломенское «АДО», понял, что группа «типа «Аквариум», — это, как говорится, осязаемая реальность.
Появились и «команды» в футбольно-депутатском смысле — группы, готовые спеть «то, что надо», и фаны, «въезжающие» во все, что бы ни исполнил кумир. Интеграция таких «команд» и привела к социальному явлению Тусовки — Общества Завязывающих хвосты, Затаривающихся пивом, Проскальзывающих без билета и лишь после этого лениво интересующихся, кто сегодня «лабает». Завоевать у Тусовки успех, как и лишиться его, крайне легко и тем более тошнотворно, когда люди, считающие себя борцами за духовную свободу, заигрывают с «массой», не проникая в тайну личного восприятия. Очень и очень многим в этом мире нужно знать, что они не гении, конечно, но все же в доску свои ребята, и очень и очень жаль, что плацдармом для борьбы со своими комплексами они избирают рок — жанр новаторский, синкретичный, эмоциональный и гибнущий от рук дилетантов…
Умрёт ли он, возродится ли вместе с обновлённым обществом, останется ли священной коровой тинейджеров — трудно сказать, особенно сейчас. По Солженицыну, у нас третье Смутное время после XVII века и 17-го года. И если кто-то ещё всерьёз думает, что мы догоняем Америку, пусть обломается — мы догоняем Римскую империю периода упадка. Ясно одно: современное состояние молодёжной культуры завтрашнего духовного чуда не обещает. И если до конца света действительно осталось девять лет, вряд ли стоит тратить их на выбивание плохо зарифмованного собственного приговора в камне — «IN ROCK»…
Добавить комментарий